И день, и ночь так мирно спят!

И день, и ночь так мирно спят!
Длинные пальцы корчатся
В ласке уснувшей... уставшей... либо притворщицы.
Убаюканы до дна и ты, и я.
Тают льдинки лениво в бокалах вечерних,
после сладкого какие еще развлеченья?
Но хотя я постился и плакал, молился и плакал,
Хоть виденье мне было: вносили на блюде (облыселый) мой череп,
Не пророк я, но это уже не имеет значенья,
Мне провидится страх великий и тихое ржанье, не плач,
Служителя вечного, подающего к выходу плащ,
Или может мне пригрезилось в страхе.

Так чего же стоит наше прошлое
После чайных чашек, блинных блюдец,
Между сказанным тобой и мною, будет
Столь безмерно время, ткани зыбкой
Нить тянущее с брезгливою улыбкой.
Мир - клубок безвременья? И больше мне
Не присесть на краешек кровати,
Прошептав: «Я Лазарь, я из смерти,
Я пришел сказать, теперь ты слушай...»
Нет, присев у скомканных подушек,
Я скажу: «Так не хотел, чтоб этим
Все закончилось. Верь, я хотел, как лучше.»

Так чего же стоит наше прошлое,
Если не вернуть его обратно
К тесным улицам и вымершим парадным,
Чаепитьям, старым сплетням и измятым
Белым юбкам со страниц романов пыльных?
Невозможно передать, как это было!
Вот бы луч волшебный кистью нервной
Расцветил экран возней паучьей...
Для того ли, чтобы с миной скверной
Ты зевнула, пеленаясь в шали:
"Все закончилось. Хотела я как лучше.
Не хотела, чтобы так. Как жаль мне.»