На небосводе красоты твой лик - как полная луна...
На небосводе красоты твой лик - как полная луна,
Там, где красой сияешь ты, краса Юсуфа не красна.
И если ветер донесет весть о свидании с тобой,
Влюбленный розою цветет - вся грудь его уязвлена.
И разве диво, что и мне красой ты озаряешь взор,
Ведь даже солнцу и луне тобою красота дана.
И муэдзин, и сам имам забудут кыблу и михраб:
Твоим бровям, твоим очам молитва их посвящена.
Где равный лику твоему найдется светоч на земле?
Ведь солнце посрамляет тьму всегда, в любые времена.
И в целом мире взор ничей перед тобой не устоит:
Подернут взор твоих очей завесою хмельного сна.
Твои багряные уста хмельною сладостью томят:
Пред ними меркнут от стыда и красный цвет, и хмель вина.
Твои уста меня казнят, и кровь моих рыданий пьют, -
Спрошу: "За что?" - и виноват: и за вопрос - на мне вина.
О, если бы Хафиз сумел спросить о тайне губ твоих, -
Всему обрел бы он предел, испив желанное до дна.
Там, где красой сияешь ты, краса Юсуфа не красна.
И если ветер донесет весть о свидании с тобой,
Влюбленный розою цветет - вся грудь его уязвлена.
И разве диво, что и мне красой ты озаряешь взор,
Ведь даже солнцу и луне тобою красота дана.
И муэдзин, и сам имам забудут кыблу и михраб:
Твоим бровям, твоим очам молитва их посвящена.
Где равный лику твоему найдется светоч на земле?
Ведь солнце посрамляет тьму всегда, в любые времена.
И в целом мире взор ничей перед тобой не устоит:
Подернут взор твоих очей завесою хмельного сна.
Твои багряные уста хмельною сладостью томят:
Пред ними меркнут от стыда и красный цвет, и хмель вина.
Твои уста меня казнят, и кровь моих рыданий пьют, -
Спрошу: "За что?" - и виноват: и за вопрос - на мне вина.
О, если бы Хафиз сумел спросить о тайне губ твоих, -
Всему обрел бы он предел, испив желанное до дна.