Поднявшись на гору Тхать-мон оставляю надпись
В родные горы
служба меня ведет,
Лицо запрокинув,
озираю небесный свод,
Солнце приветствую
перед восточным утесом,
Над южным морем
грифов слежу полет.
Гора Тыонг-дэу
высотой в девять тысяч женей,
От вершины Иен-фу
шаг до небесных высот,
Слои облаков
гору Ты-тиеу застилают,
Святого Ан-ки
обрадует мой приход.
Река Бать-данг
несет говорливые волны,
Кажется: вижу
правителя славного флот.
Вспомнился мне
Чунг хынг, премудрый правитель,
Столь прозорливый,
знающий все наперед.
Вдоль побережья
тысячи лодок военных,
В горле ущелья
тысяч знамен хоровод.
Длань опрокину —
гора на спине черепахи,
В Небесной Реке
смываю вражеский пот
Помнят доныне
морей четырех народы
Варваров Хо,
их разгром в тот памятный год.
служба меня ведет,
Лицо запрокинув,
озираю небесный свод,
Солнце приветствую
перед восточным утесом,
Над южным морем
грифов слежу полет.
Гора Тыонг-дэу
высотой в девять тысяч женей,
От вершины Иен-фу
шаг до небесных высот,
Слои облаков
гору Ты-тиеу застилают,
Святого Ан-ки
обрадует мой приход.
Река Бать-данг
несет говорливые волны,
Кажется: вижу
правителя славного флот.
Вспомнился мне
Чунг хынг, премудрый правитель,
Столь прозорливый,
знающий все наперед.
Вдоль побережья
тысячи лодок военных,
В горле ущелья
тысяч знамен хоровод.
Длань опрокину —
гора на спине черепахи,
В Небесной Реке
смываю вражеский пот
Помнят доныне
морей четырех народы
Варваров Хо,
их разгром в тот памятный год.