ЗЕМЛЯ И ЛУНА

ЗЕМЛЯ И ЛУНА

Я остаюсь с голубым человечком,
который ворует у ласточек яйца.
Я остаюсь с полуголым ребенком
под каблуками бруклинских пьяниц.
С теми, кто молча уходит под арки,
с веточкой вен, разгибающей пальцы.

Земля единственная. Земля.
Земля для скатерти окрыленной,
для затуманенный зрачков тумана,
для свежих ран и для влажных мыслей.
Земля для всего, что ее покидает.

Не разметенный по ветру пепел,
не губы мертвых в корнях деревьев.
Земля нагая в тоске по небу
и стаи китов за ее спиною.

Земля беспечальна, она плывет бестревожно,
я вижу ее в ребенке и в тех, кто уходит под арки.
Живи, земля моей крови!
Как папоротник, ты пляшешь
и чертишь, пуская по ветру, профили фараонов.

Я остаюсь с этой женщиной снежной,
в которой девственный мох догорает,
я остаюсь с этой бруклинской пьянью,
с голым ребенком под каблуками.
Я остаюсь с растерзанным следом
неторопливой трапезы волчьей.

Но катится с лестниц низринутая луна,
и города возводит из голубого талька,
заполоняет пустошь мраморными ногами
и оставляет пол стульями белые хлопья смеха.

О Диана, Диана, о пустая Диана!
Выпуклый отзвук, где обезумели пчелы.
За беглой любовью - долгая проба смерти,
и никогда - твое тело, неуязвимое в беге.

Это Земля. О, господи! Земля, ведь искал
я землю.
Лицо, закрытое далью, гул сердца и край могилы.
Боль, которая глохнет, любовь, которая гаснет,
и башня отверстой крови с обугленными руками.

А луна поднималась и снова падала с лестниц,
засыпая глазницы своей восковой чечевицей,
серебристыми метлами била детей на причале
и стирала мой Облик, уже на границе
пространств.