КРИК

КРИК

Эллипс крика
пронзает навылет
молчание гор,

и в лиловой ночи
над зелеными купами рощ
вспыхнет черной радугой он.

А-а-а-а-ай!

И упругим смычком
крик ударил
по туго натянутым струнам,
и запела виола ветров.

А-а-а-а-ай!

(Люди в пещерах
гасят тусклые свечи.)

А-а-а-а-ай!

ТИШИНА

Слушай, сын, тишину -
эту мертвую зыбь тишины,
где идут отголоски ко дну.
Тишину,
где немеют сердца,
где не смеют
поднять лица.

ПОСТУПЬ СИГИРИЙИ

Бьется о смуглые плечи
бабочек черная стая.
Белые змеи тумана
след заметают.

И небо земное
над млечной землею.

Идет она пленницей ритма,
который настичь невозможно,
с тоскою в серебряном сердце,
с кинжалом в серебряных ножнах.

Куда ты несешь, сигирийя,
агонию певчего тела?
Какой ты луне завещала
печаль олеандров и мела?

И небо земное
над млечной землею.

СЛЕДОМ

Смотрят дети,
дети смотрят вдаль.

Гаснут медленные свечи.
И две девушки слепые
задают луне вопросы,
и уносит к звездам ветер
плача тонкие спирали.

Смотрят горы,
горы смотрят вдаль.

А ПОТОМ...

Прорытые временем
лабиринты -
исчезли.
Пустыня -
осталась.

Немолчное сердце -
источник желаний -
иссякло.

Пустыня -
осталась.

Закатное марево
и поцелуи -
пропали.

Пустыня -
осталась.

Умолкло, заглохло,
остыло, иссякло,
исчезло.
Пустыня -
осталась.